– Покажи мне эту бумагу, Кельвин…

Я подал ему лист. Он наклонил голову, пытаясь разобраться в моих каракулях.

– Что это? – ткнул он пальцем.

Я взял у него расчеты.

– Это? Тензор трансмутации поля.

– Дай мне все…

– Зачем тебе? – Я знал, что он ответит.

– Нужно показать Сарториусу.

– Как хочешь, – ответил я равнодушно. – Можешь взять… Только, видишь ли, этого никто не исследовал экспериментально, такие структуры нам еще неизвестны. Он верит во Фрезера, я считал по Сиону. Он скажет, что я не физик и Сион тоже. По крайней мере в его понимании. Но это тема для дискуссии. Меня не устраивает дискуссия, в результате которой я могу испариться, к вящей славе Сарториуса. Тебя я могу убедить, его – нет. И пробовать не стану.

– Он работает над этим. И что же ты хочешь сделать?.. – бесцветным голосом спросил Снаут. Он сгорбился, все его оживление пропало. Я не знал, верит ли он мне, но мне было уже все равно.

– То, что делает человек, которого хотят убить, – ответил я тихо.

– Попробую с ним связаться. Может быть, он думает о каких-нибудь мерах предосторожности, – буркнул Снаут и поднял на меня глаза. – Слушай, а если бы все-таки?.. Тот, первый проект. А? Сарториус согласится. Наверняка. Это… во всяком случае… какой-то шанс.

– Ты в это веришь?

– Нет, – ответил он тотчас. – Но… чему это повредит?

Я не хотел соглашаться слишком быстро, мне ведь это и было нужно. Он становился моим союзником в игре на проволочку.

– Подумаю, – проговорил я.

– Ну, я пошел, – сказал Снаут, вставая. Когда он поднимался, у него затрещали все кости. – Хоть энцефалограмму-то дашь себе сделать? – спросил он, потирая пальцами фартук, будто пытаясь стереть с него невидимые пятна.

– Хорошо.

Не обращая внимания на Хари (она сидела с книгой на коленях и молча смотрела на эту сцену), он пошел к двери. Когда она закрылась за ним, я встал. Расправил лист, который держал в руке. Формулы были подлинные. Я не подделал их. Не знаю, правда, согласился ли бы Сион с тем, как я их развил. Пожалуй, нет. Я вздрогнул. Хари подошла сзади и прикоснулась к моей руке.

– Крис!

– Что, дорогая?

– Кто это был?

– Я говорил тебе. Доктор Снаут.

– Что это за человек?

– Я мало его знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Он так на меня смотрел…

– Наверное, ты ему понравилась…

– Нет. – Она покачала головой. – Это был не такой взгляд. Смотрел на меня так… как будто…

Она поежилась, подняла глаза и сразу же их опустила.

– Пойдем отсюда…

Жидкий кислород

Не знаю, как долго я лежал в темной комнате, апатично уставившись на светящийся циферблат часов. Слушал собственное дыхание и чему-то удивлялся, оставаясь при этом совершенно равнодушным. Наверное, я просто страшно устал. Я повернулся на бок, кровать была странно широкой, мне чего-то недоставало. Я задержал дыхание и замер. Стало совершенно тихо. Не доносилось ни малейшего звука. Хари? Почему не слышно ее дыхания? Начал шарить руками по постели: я был один.

«Хари!» – хотел я ее позвать, но услышал шаги. Шел кто-то большой и тяжелый, как…

– Гибарян? – сказал я спокойно.

– Да, это я. Не зажигай свет.

– Но…

– Не нужно. Так будет лучше для нас обоих.

– Но ты умер!

– Это ничего. Ты ведь узнаешь мой голос?

– Да. Зачем ты это сделал?

– Пришлось. Ты опоздал на четыре дня. Если бы ты прилетел раньше, может быть, это и не понадобилось бы. Но не упрекай себя. Мне не так уж плохо.

– Ты правда здесь?

– Ах, считаешь, что я снюсь тебе, как ты думал о Хари?

– Где она?

– Почему ты думаешь, что я знаю?

– Догадался.

– Держи это при себе. Предположим, я здесь вместо нее.

– Но я хочу, чтобы она тоже была.

– Это невозможно.

– Почему? Слушай, ты ведь знаешь, что в действительности это не ты, это только я.

– Нет. Это действительно я. Если бы ты хотел быть педантичным, мог бы сказать – это еще один я. Но не будем тратить слов.

– Ты уйдешь?

– Да.

– И тогда она вернется?

– Тебе этого хочется? Кто она для тебя?

– Это мое дело.

– Ты ведь ее боишься?

– Нет.

– И тебе противно…

– Чего ты от меня хочешь?..

– Ты должен жалеть себя, а не ее. Ей всегда будет двадцать лет. Не притворяйся, что не знаешь этого!

Вдруг, совершенно неизвестно почему, я успокоился. И слушал его совсем хладнокровно. Мне показалось, что теперь он стоит ближе, в ногах кровати, но я по-прежнему ничего не видел в этом мраке.

– Чего ты хочешь? – спросил я тихо.

Мой тон как будто удивил его. С минуту он молчал.

– Сарториус убедил Снаута, что ты его обманул. Теперь они тебя обманут. Под видом монтажа рентгеновской аппаратуры они собирают аннигилятор поля.

– Где она? – спросил я.

– Разве ты не слышал, что я тебе сказал? Я предупредил тебя!

– Где она?

– Не знаю. Запомни: тебе понадобится оружие. Ты ни на кого не можешь рассчитывать.

– Могу рассчитывать на Хари.

Послышался слабый короткий звук. Он смеялся.

– Конечно, можешь. До какого-то предела. В конце концов ты всегда можешь сделать то же, что и я.

– Ты не Гибарян.

– Да? А кто? Может быть, твой сон?

– Нет. Ты их кукла. Но сам об этом не знаешь.

– А откуда ты знаешь, кто ты?

Это меня озадачило. Я хотел встать, но не мог. Гибарян что-то говорил. Я не понимал слов, слышал только звук его голоса, отчаянно боролся со слабостью, еще раз рванулся с огромным усилием… – и проснулся. Я хватал воздух, как полузадушенная рыба. Было совсем тепло. Это сон. Кошмар. Сейчас… «дилемма, которую не могу разрешить. Мы преследуем самих себя. Политерия использует какой-то способ селективного усиления наших мыслей. Поиски мотивировки этого явления – и есть антропоморфизм! Там, где нет людей, нет также доступных человеку мотивов. Чтобы продолжать выполнение плана исследований, нужно либо уничтожить собственные мысли, либо их материальную реализацию. Первое не в наших силах. Второе слишком похоже на убийство…»

Я вслушивался в темноте в этот мерный далекий голос, который узнал сразу же: говорил Гибарян. Я вытянул руки перед собой. Постель была пуста.

«Проснулся для следующего сна», – пришла мне в голову мысль.

– Гибарян?.. – окликнул я.

Голос оборвался сразу же на полуслове. Что-то тихонько щелкнуло, и я почувствовал легкое дуновение.

– Ну что же ты, Гибарян? – проворчал я, зевая. – Так преследовать из одного сна в другой, знаешь…

Около меня что-то зашелестело.

– Гибарян! – повторил я громче.

Пружины кровати заскрипели.

– Крис… это я… – послышался рядом со мной шепот.

– Это ты, Хари… а Гибарян?

– Крис… Крис… но ведь он не… ты сам говорил, что он умер…

– Во сне может жить, – протянул я. Но у меня уже не было полной уверенности, что это сон. – Он приходил сюда. Что-то говорил.

Я был страшно сонный. «Раз я сонный – значит, сплю», – пришла мне в голову идиотская мысль. Я дотронулся губами до холодного плеча Хари и улегся поудобнее. Она мне что-то ответила, но я уже провалился в забытье.

Утром, в освещенной красным солнцем комнате, я восстановил в памяти происшествия этой ночи. Разговор с Гибаряном мне приснился, но потом? Я слышал его голос, мог бы в этом поклясться, но не помнил толком, что он говорил.

Это был не разговор, а скорее доклад. Доклад!

Хари мылась. Из ванной слышался плеск воды. Я заглянул под кровать, где недавно стоял магнитофон. Его там не было.

– Хари, – позвал я.

Ее мокрое лицо высунулось из-за шкафа.

– Ты случайно не видела под кроватью магнитофона? Маленький, карманный…

– Там лежали разные вещи. Я все положила туда. – Она показала на полку около шкафчика с лекарствами и исчезла в ванной.

Я вскочил с кровати, но поиски не дали результатов.

– Ты должна была его видеть, – сказал я, когда Хари вернулась в комнату.